Ирина Шевнина – один из самых известных ученых нашего края. Она успела побывать в более 40 экспедициях, поработать с именитыми специалистами и приложить руку к настоящему прорыву в археологии Костанайской области. Беседуем о ее прошлом, настоящем и будущем.
– Ирина Викторовна, давайте обратимся к истокам, как начинался ваш профессиональный путь?
– Индиана Джонс, конечно, роли в моем становлении как археолога не сыграл (смеется). У меня всегда были хорошие учителя, которые смогли заинтересовать меня древностью. Уже в школе поняла, что хочу поступать на истфак, но о существовании археологической лаборатории я тогда еще не знала. А потом весь первый курс боялась подойти и попроситься, чтобы меня туда приняли. Тогда заведующим был Виктор Логвин – известный археолог. Очень строгий, но справедливый человек. В результате я все же пересилила себя и сначала ходила в лабораторию из интереса. И даже когда стала преподавать в школе, не забросила это увлечение. Длилось это в течение года, а потом меня взяли в штат. Так и началась моя карьера.
– А первые раскопки помните? Романтику полевой жизни…
– На свои первые раскопки я отправилась в поселение Конезавод, которое располагалось недалеко от Костаная. Но с первого раза понять всю романтику полевой жизни мне не удалось, так как в то время было очень плохо с финансированием, поэтому мы ездили каждый день на место раскопок и обратно домой. При этом я старалась везде успеть. Была и активисткой, и пионервожатой. Из-за этого пропустила следующий сезон раскопок, на что сильно обиделись мои руководители в лаборатории. Но со временем вернула к себе доверие, через год мы поехали на Карасор. Это поселение эпохи энеолита. И здесь уже прочувствовала все прелести полевой жизни.
– Из чего складывается быт археолога?
– Быт – это отдельная тема. Мы всегда празднуем открытие сезона. Во время первых дней приносим жертву духу в надежде на то, что это лето подарит нам много научных открытий. Жертва может быть любой, в костер нужно бросить то, что ты хочешь даровать. Мы считаем, что у каждого места раскопок есть свой дух, которому дается имя от названия поселения или могильника. Ну, а на закрытии сезона обязательно нужно поблагодарить духа.
15 августа – традиционный праздник, который отмечается всегда, где бы мы ни находились – в поле или в городе. Это День археолога. Если случилось так, что мы в это время в степи, то стараемся приготовить праздничный ужин из тех продуктов, что есть под рукой. Например, торт из печенья и сгущенки.
Но есть у нас и тяжелые дни. Конечно, мы ищем место для лагеря там, где есть хоть какая-то вода и возможность укрыться в тени. Но так получается не всегда. Помню, мы как-то работали на Устюрте, там нет вообще никакой воды. Привезут одну бочку на весь сезон и все. Бывало даже не мылись, потому что приходилось экономить. А порой, наоборот, весь сезон льют дожди, просыпаешься в плавающей палатке. Помимо непростого быта, работа археолога – очень тяжелый физический труд, но меня это никогда не пугало. Возможно, сыграло роль, что я выросла в условиях дефицита, в тяжелые времена. Конечно, когда есть комфорт – это здорово, но если его нет, я спокойно переживу. У меня такой интерес к археологии, который побеждает весь негатив.
– А как же цивилизация? Не скучаете по ней во время раскопок? Ведь во время экспедиций можно неделями находиться без связи.
– Мне еще повезло, что я работаю с мужем в одной экспедиции. А в большинстве своем пары, где муж и жена работают в разных местах, распадаются. Потому что у обоих очень большое количество разъездов, и люди не выдерживают психологически.
У нас, действительно, бывает, что связи нет неделями. Полная отрешенность от цивилизации, но в такие моменты, наоборот, чувствую себя по-настоящему живой. Хотя у нас работа морально тяжелая. Здесь мне помогают мои увлечения. Я люблю фотографировать, в поездках очень много красивых пейзажей, а еще рисую. Напряжение уходит, и я думаю только о деле, которым занимаюсь.
– Тяжелые условия труда, постоянное напряжение, стрессы… Как любовь к археологии и работа сказались на вашей жизни?
– Не буду скрывать, я оставила в поле свое здоровье. В экспедиции часто приходится поднимать тяжести, причем не важно женщина ты или мужчина. У меня начались большие проблемы со спиной, из-за которых поднимать что-то тяжелое теперь мне категорически запрещено. Но останавливаться было уже слишком поздно, я целиком и полностью отдала себя археологии, это уже не просто работа, а стиль жизни. Новые открытия придают уверенность и повышают интерес.
Например, в последние годы нашей экспедицией сделано много для понимания эпохи неолита, в частности Маханджарской культуры.
Исследования показали, что Синташтинская культура, которая ранее ассоциировалась лишь с Южным Уралом, располагалась еще и на территории Северного Казахстана. Такие находки, как бронзовый сосуд с могильника Каратамар, вообще не имеют каких-либо аналогов. Когда мы его нашли, нас даже обвиняли в подлоге, и по этому поводу велись большие споры. Тема геоглифов в археологии Казахстана тоже поднята впервые нами, открыто более 90 подобных изображений. Раньше у всех они ассоциировались только с Южной Америкой.
– Ирина Викторовна, случалось ли такое, что в экспедиции что-то несло угрозу жизни?
– Поле – это всегда экстремальные условия. В практике была лишь одна история, когда по неосторожности самой студентки случилась беда. У нее появился заусенец, но так как все дети работают в перчатках, мы этого не видели. Девочка нам ничего не говорила, зато додумалась под перчатки надеть резиновый напальчник. Сами представляете – грязь, жара. Через какое-то время прибежали ее подруги, рассказали, что она плачет и жалуется на сильную боль в пальце. Повезли в больницу, там сказали, что поздно – придется ампутировать фалангу пальца.
На время практики нам приходится быть для детей родителями и бегать за ними, смотреть, чтобы ничего себе не поранили.
– А нынешняя археология отличается от той, когда вы начинали?
– Когда мы начинали работать, было очень тяжелое время, особенно в плане финансирования. Доходило до того, что нам приходилось мыть посуду песком, про питание я вообще молчу – оно было очень скудное. Оборудование соответственно тоже, приборов практически никаких не было – лопаты да кисточки. Сейчас все очень сильно изменилось, во-первых, появилось финансирование. Кроме того, много новых технологий. Например, георадарная съемка – это фактически сканер земли. У нас есть тахеометр, дрон и другое оборудование. Также сейчас применяется много различных анализов, по которым можно узнать о диете человека того времени, тщательно изучить ДНК. Есть возможность строить 3D-модели различных находок. Поэтому на сегодняшний день работать гораздо легче.
– А есть что копать? Какие у вас планы на будущее?
– Сейчас мы совместно с институтом археологии разрабатываем большую программу по изучению Северного Казахстана, планируется затронуть все темы, начиная с каменного века. При этом у нас много работы на поселении Камысты. Это единственный памятник в Казахстане из «страны городов», в который входит Аркаим. Планов много, проблема в том, как все успеть? Поэтому мы очень рады, когда к нам в лабораторию приходит молодое поколение, ведь со временем это нелегкое дело придется кому-то передать.
Тяжело ли совмещать работу археолога и преподавание? Вы даже не представляете насколько! Но я считаю, что наука не должна быть закрытой и отрываться от учебного процесса. Сейчас, к примеру, мы отправляем своих ребят на Ахинжановские чтения. Это конференция, на которой студенты со всего Казахстана представляют свои статьи по археологии. Лучшие получат возможность публикации в зарубежных научных журналах, а это большой старт в становлении студента как ученого.
Справка «НК»
Ирина Шевнина родилась в 1977 году в Костанае. Преподаватель Костанайского регионального университета им. Ахмета Байтурсынова, археолог. Училась на историческом факультете в этом же университете. Всю свою сознательную жизнь посвятила изучению археологии
Сергей ЗАИКА,
фото Ларисы БОЖКО
Много сидишь в социальных сетях? Тогда читай полезные новости в группах "Наш Костанай" ВКонтакте, в Одноклассниках, Фейсбуке и Инстаграме. Сообщить нам новость можно по номеру 8-776-000-66-77