Свои стихи они посвятили тем, кто прошёл войну, выстоял и вернулся, и тем, кто остался на полях сражений навсегда…
АЛЕКСАНДРА СУСЛОВА
Мой отец, Самохвалов Илья Митрофанович, родился в 1920 году. В годы войны был старшиной 1 батареи звуковой разведки 802 отдельного разведывательного артиллерийского дивизиона 15 армии. Награждён медалями «За отвагу», «За победу над Германией» «За победу над Японией». С 1954 года участвовал в освоении целинных и залежных земель в Кустанайской области. Мама моя, Анохина Пелагея Михайловна, в начале войны в возрасте 18 лет работала на Подольской швейной фабрике. Потом в эвакуации работала санитаркой в госпитале и почтальоном: разносила похоронки.
Всё это было до меня
Всё это было до меня:
Бежала мама по перрону,
«Прощай», ‒ кричала эшелону,
Фашистских извергов кляня.
И голос, ноябрём простужен,
Летел за Лёшкой, юным мужем,
Раздавлен был взрывной волной,
Накрыт безумною войной.
Всё это было до меня:
Отец в настывшие портянки,
Укутал ноги, как в жестянки,
И в бой ушёл на склоне дня.
Ещё не знал, как мне он нужен:
Он не был ни отцом, ни мужем,
А просто взводным в двадцать лет,
Чуть-чуть солдат, чуть-чуть поэт.
Всё это было до меня:
Отец мой с выправкой нештатской,
Девчонке, но вдове солдатской
Дарил ромашки у плетня.
Они, обделены войной,
Мечтали встретиться со мной,
И в ленинградской стороне
Рожденье подарили мне.
И память их живёт во мне:
Опять бегу я по перрону,
Кричу осипло эшелону:
«Остановитесь, вы в огне».
До боли натирают ноги
Портянок складки. И в тревоге…
Спешу стереть остатки сна.
Я тоже той войной больна.
МАРАТ КАПАШЕВ
Дядя мой, Абдеш Карибаевич Капашев, 1920 года рождения, прошёл всю войну. Вернулся с орденами и медалями. Он был рукастым, умелым, активным и своими золотыми руками поднимал хозяйство страны.
Правнукам от ушедших солдат
Под плачущий голос свирели,
Под пение зябких берёз
Нас в смертной крестили купели,
Нам многое сдюжить пришлось.
И, право, судьба не играла,
А мы не роптали отнюдь.
Кричали восторженно: «Браво!»
И грудью сходились на грудь.
Пусть в песни войдет и в баллады
Готовность на битву, на труд.
Скажите: чего это ради
Такой вот неласковый путь
Себе на десерт заказали,
А, значит, молчок не роптать!
Как будто бы нас обязали
Всю боль на себя принимать.
Прощаясь, смотрели берёзы,
Как матери смотрят вослед.
И дождик случайный, как слёзы,
Которых с лица не стереть.
И мы потихоньку мужали,
И с нами мужала страна
Под визг разъярённый металла.
Ну что ж тут поделать война.
Пылали дороги и хаты.
И гарью, едучей до слёз,
Пропахли в окопах солдаты
И белые платья берёз.
И стало привычным прощаться,
А встречи уж, знать не дано.
И стрелки больших операций
На картах, как крови пятно.
За всё заплатили с лихвою,
И чаша испита до дна…
Что делать: такой вот ценою
Оплачена эта война.
И каски лежат в изголовьях,
Нам музыка вьюги слышна.
Нас ждали с такою любовью,
Что светит доныне она.
Баюкают сонные ветры,
Берёзы листвой шелестят.
Присяга лишь только до смерти,
А дальше свободен солдат.
И можешь теперь не ответить
На отсвет сигнальных ракет.
Все жребии срезаны смертью,
Наградой единственной смерть.
И мы побеждали, ломаясь
Под гнётом военных годин.
Ни в чём не винясь и не каясь,
Со смертью один на один.
И в чём-то, быть может, не правы,
Но в главном мы были верны:
Державы военная слава
И трудное счастье страны ̶
Всё это и наша работа,
Солдатский неласковый путь.
До крови, до хрипа, до пота,
До пули, ударившей в грудь…
И вы нас добром помяните
И выпейте чарку вина ̶
Лежит под землей победитель,
Которым убита война.
И вы, обнимая подружек,
Целуйте разок и за нас.
За нас из манерок, из кружек ̶
Не рюмок. И это приказ.
АЛЕКСЕЙ ОЛЕКСЮК
Мои дед и прадед по отцу – Олексюк Фёдор Андреевич и Олексюк Андрей Авксентьевич были угнаны в Германию на принудительные работы, там за связь с подпольем арестованы гестапо. После пыток дед отправлен в концентрационные лагеря: сначала Маутхаузен, потом Бухенвальд и, наконец, подземный лагерь-завод Дора, откуда бежал в апреле 1945 г. Прадед в 1944 г. был повешен в тюрьме Моабит.
Мои дед и прадед по матери – Веденчук Игнат (Геннадий) Кириллович и Скоробогатский Яков Никифорович воевали, награждены орденами и медалями. Дед подвозил на грузовике снаряды к передовой, в боях у озера Балатон получил тяжелейшее ранение и контузию, один осколок остался у него в голове на всю жизнь. Прадед был заряжающим на зенитном бронетранспортёре, дошёл до Берлина.
Аджимушкай
Пройдут века. И схлынет в лету пена
Предсмертных хрипов, рвоты и тоски.
Засохнет кровь. Залижет вены время.
Отпустит боль зажатые виски.
Уйдёт надрыв. Ослабнет нерв. И лица
Омоет мягкой теплотой: сойдёт
Забота с них, как сходит снег. Забыться
Успеет всё, прижжёт порезы йод.
Пройдут века. Исчезнут очевидцы.
И правнук мой уже не будет знать,
Что я мечтал домой лишь дотащиться –
В свою отчаяньем пропахшую кровать.
Зачем ему? К чему наш блуд и пьянство?
Пускай растут прямее и честней.
Они опять научаться влюбляться,
И отделят страданья от страстей.
И вот тогда, среди всего иного,
Среди вселенной, обращённой в рай,
Осколком прошлого вдруг шевельнётся слово:
”Аджимушкай. Аджимушкай.”
Эшелоны
Эшелоны, эшелоны,
Пыль да вёрсты, гул беды;
Эшелоны, эшелоны,
Смерти чёрные кресты.
То на запад от востока,
То с заката на восход
Эшелоны, эшелоны
Беженцев, солдат, сирот,
Баб, детишек, инвалидов –
Всяк, всяк с думою одной:
«Мы привыкши, смертну чашу
Нам пригубить не впервой…»
Степи, степи, лес да горы,
Гарь да горечь… Стук колёс.
Рельсы, рельсы да над ними
Вечный омут, млечный плёс.
Стыки, степи, полустанки,
С сизой стынью лебеды
Вечер, ветер да дрожащий
Свет неведомой звезды.
СЕРГЕЙ ВИНИЧЕНКО
В день Победы
Не могу написать о войне
Ни по просьбе и не по приказу:
Потому понимаю вполне –
Не ходил в штыковую ни разу.
Не бомбили меня никогда
И не били под сердце ножами,
Мы с венками приходим туда,
Где солдат окружён тополями.
Пролетели над бронзой года,
Храма крест в синеве с облаками,
Ветераны войны и труда
Здесь встречались, звеня орденами.
Метронома размеренный стук,
и сердца на минуту застыли…
Помянули друзей и подруг,
И всех тех, что когда-то здесь жили.
Не могу сочинять о войне
Не по просьбе и не по заказу,
Потому, что всё дело во мне –
я в атаке не ранен ни разу.
ТАТЬЯНА КАЙГОРОДЦЕВА
Химический карандаш
Из молодых не многие сегодня
Расскажут вам про бруствер и блиндаж.
Тем более, про старенький, но годный
Химический чернильный карандаш.
Он в полевых блокнотах был когда-то,
У сердца берегли его солдаты.
В карманах гимнастерок. В тех блокнотах
Стихи хранились, песни, даже ноты.
В затишье все спешили в свой блиндаж,
По кругу шёл бесценный карандаш.
Коль не было чернил, писали им
С любовью письма близким и родным.
Ещё стихи душевные слагали,
О том, что б их с войны с победой ждали.
В блокнотах жили Пушкин и Шекспир
И «Жди меня», что Симонов сложил.
Химический чернильный карандаш.
Коль встретишь ̶ поклонись ему, уважь.
ЛЮДМИЛА КОВТУН
Моя земля
Когда тонны металла вгрызались в живую тебя,
Безобразили лик, дерева твои в крошку дробя,
Как бесился от радости детище зла ̶ огнемёт:
То, что яростно жрал, никогда уж не оживёт.
Ты дрожала и знала, что это, конечно, не сон.
…Чтобы больше не встать, ткнулся в землю штрафной батальон.
Им хотелось любить, и тебя никому не отдать,
Пули встретили грудью, кто так не хотел умирать.
И с винтовкою Мосина – в самое жерло атак!
Пулемёт в амбразуре, а справа – со свастикой танк.
И кричали бойцы: «Но броня наших танков крепка!»
…Август. Год сорок первый. Победа казалась близка.
Ночь смирила войну. Удивлённо смотрела луна –
Ты живой в этом поле, как видно, осталась одна.
Только чья-то рука на мгновенье – с мольбой к небесам!
…И дыханье последнее: «Мамочка… мам…»
А седого бойца и парнишку с гранатой простой,
В чьих глазах боль и страх и отчаянье первого боя.
Осторожно прижала к себе, чтоб хранила их ночь,
Ну, а всем им, сердешным, и как бы смогла ты помочь?
И немая от слёз только гулко стонала в тиши.
Как могла согревала собою кто был ещё жив.
И, впитавши их кровь, возродила их в мощных лесах,
В нежном ситце берёз, в полевых немудрёных цветах.
О земля моя, сколько ж тех минуло лет,
Но тревожит тебя той войны искорёженный след.
НИКОЛАЙ КОВТУН
* * *
Он пришел домой контуженым,
три медали на груди,
да осколков в теле дюжина,
да полжизни позади.
А его встречала стужею
Кособокая изба,
Где мы кашляли простужено
С тихим плачем на губах.
Он и сам стонал отчаянно,
По ночам кого-то звал
То какого-то Нечаева,
То в атаку поднимал…
Утром хмыкал виновато
И смущенно говорил:
-Что поделаешь, ребята,
Фриц проклятый наградил.
* * *
Нынче праздник.
Спозаранку
Собрались фронтовики.
И уже сосед тальянку
Растянул с хмельной руки.
Кто-то песню фронтовую
Затянул гармошке в лад
Про подругу боевую,
Про её веселый взгляд.
Кто-то плачет, как ребёнок,
И твердит одно и то ж:
-Сколько, братцы похоронок…
Скольких хлопцев не вернешь…
И отец друзей притихших
Оглядел, поднял бокал:
-Что ж, помянем-ка погибших,
тихим голосом сказал.
-Долго этот день мы ждали,
долго он не приходил…
дружно звякнули медали
тяжким звоном на груди.
ВЛАДИМИР ЛОСКУТНИКОВ
Взвод
Сереющий восход
Лиловым перечеркнут.
Встает в атаку взвод.
И все сомненья – к черту!
Навылет он прошит
Злой пулеметной нитью,
И все ж вперед спешит
Он в сапогах разбитых.
За всю войну устав,
И столько раз убитый,
Идет он на Рейхстаг.
Ну, наконец-то, квиты!
Идет в атаку взвод
Так, будто на планете
За всех, кто доживет,
Лишь он один в ответе
Отцу
А там, под Мемелем, туманным, медленным,
Где ветер Балтики швырнул песок,
Полки, дивизии немного медлили,
А под Рязанью тёк березы сок.
А там, под Мемелем разрывы мерили,
Какой кому еще остался срок.
А под Саратовом – слеза у матери,
И сединой уже пошёл висок.
А там, на Прегеле, ползли, не бегали.
В багровом зареве вставал восток,
И на позициях ещё не ведали,
Что до победы был один бросок.
В кровавом мареве расчеты таяли,
Но каждый выполнил свой долг сполна.
И те, кто выжили, и кто отмаялись.
В апреле кончилась для них война.
А утром радостным комбат безжалостный,
Весь гладко выбритый и уже пьян,
Он всем застенчивым, и всем отчаянным,
Всем тем, кто выжили, поднёс стакан.
ВЛАДИМИР ПОЖИДАЕВ
Далеко отсюда, на восток,
В Казахстане, солнечном краю,
Я родной оставил городок,
Мать, сестру любимую свою.
Обещал им бить врага жестоко,
Чтобы счастье наше отстоять.
Каждый день, начавшийся с востока,
Как и прежде радостно встречать.
И теперь сквозь грохот канонады
Наш с «максимом» слышен разговор.
Получают скорый суд наш гады
И короткий, смертный приговор:
Так-так-так за город мой любимый,
Так-так-так за милую семью.
Так-так-так за брата, что убили,
Так-так-так за Родину мою.
Обещанье свято выполняю,
Каждый день нам будет днём побед.
Шлю поклон родному Кустанаю
И горячий воинский привет!
Составитель Александра СУСЛОВА, руководитель секции русской литературы костанайского филиала Союза писателей Казахстана,
адаптировала Екатерина БАЙНЯШЕВА
Много сидишь в социальных сетях? Тогда читай полезные новости в группах "Наш Костанай" ВКонтакте, в Одноклассниках, Фейсбуке и Инстаграме. Сообщить нам новость можно по номеру 8-776-000-66-77