«Об уровне демократии в стране судят и по тому, в каком состоянии пребывает адвокатское сообщество»

Гульнара Кузбаева о профессиональной сфере, громких уголовных делах и своем жизненном пути

Встреча с Гульнарой Кузбаевой, которая  вот уже 32 года работает на адвокатском  поприще, неслучайна. Бывая на судебных процессах, где она выступает, каждый раз убеждаюсь, насколько человек неравнодушен и болеет за каждого клиента.

Гульнара Эмильевна пришла в адвокатуру со студенческой скамьи.

– В 1990 году наш выпуск был первым в Карагандинском государственном университете, когда сразу после окончания вуза по распределению можно было идти работать в адвокатуру. А до этого существовало правило, что адвокатом можно стать только после двух лет стажа по специальности «юриспруденция». В КарГУ было всего три места в системе адвокатуры, одно из них в Костанае, так я и оказалась  на севере Казахстана, но сама родом из Караганды.  Попала в Урицкий район (ныне Сарыкольский – прим. ред.), там в прокуратуре работал мой будущий муж. Мы с ним учились на одном курсе, но были просто знакомы. А вот в Урицке узнали друг друга по-настоящему и создали семью. Он часто шутил, что я специально выбрала распределение на север, следуя за ним, ведь он вернулся работать на родину. Кстати, всю трудовую деятельность муж проработал в прокуратуре Костанайской области. До женитьбы мы успели совместно поучаствовать в нескольких уголовных делах, он в качестве следователя прокуратуры, а я – адвоката. Он  не давал мне никаких поблажек и был очень принципиальным. Но когда поженились, больше никогда по работе не пересекались, это строго запрещено.

– И все же получается, что всю жизнь вашу семью касались чужие человеческие судьбы, преступления, поиск позиции защиты…

– Как бы ни хотелось, но это присутствовало. Вот уже восемь лет нет супруга, Жазит Иванович Кузбаев ушел из прокуратуры  на пенсию в 2012 году, а через два года умер, для всех нас это стало шоком и потрясением. Он был любящим, очень добрым, душевным человеком, на работе честным и принципиальным, стремился помогать людям, а не бездумно наказывать. Очень много работал, мало отдыхал, наверное, поэтому рано сгорел. Его помнят коллеги и ученики, для меня это важно и приятно. Я до сих пор мысленно советуюсь с ним, думаю, а как бы он поступил в той или иной ситуации. Честно сказать, нам не хватает его. Но по нашим стопам пошла младшая дочь Карина,  она в этом году окончила Евразийский национальный университет имени Л.Н. Гумилева по специальности «юриспруденция» и сейчас решает, куда идти работать. Старшая  дочь Фариза получила высшее художественное образование, замужем, живет в Екатеринбурге. Мы с супругом предоставили детям самим выбирать свою судьбу и специальность.  Я очень люблю своих дочерей и горжусь ими.

– Насколько я знаю, вы специализируетесь на уголовных делах. В чем самая большая трудность в такой защите?

–  Еще на стадии досудебного расследования формируется позиция обвинения, иногда ошибочная, но она утверждается прокуратурой, затем, к сожалению, часто ложится в основу приговора. Суды что-то менять не хотят. Бывает, что суд изменяет квалификацию обвинения, оправдывает подсудимого, но это редко,  такие судьи  – подвижники и герои, которые выходят из зоны комфорта, идут против системы.

– Вы как адвокат, можете сказать, что есть приговоры, когда  незаконно осудили человека? Наверняка за 32 года найдутся примеры, где вы были бессильны.

– Да, есть. И от этого еще больнее и острее ощущается та проблема, которая существует в государстве. Один из последних приговоров не дает мне покоя. Это дело майора полиции Руслана Клышева, которое было рассмотрено недавно.

Выделяется оно как яркий пример обвинительного уклона суда при рассмотрении уголовного дела.  Прокуратура при направлении дела в суд на всякий случай квалифицирует деяние по более тяжкой статье уголовного кодекса. Суду удобно и комфортно сотрудничать с государственным обвинением и оставить все как есть. Только в этом деле позиция обвинения была ну очень спорной, и суду пришлось даже проявить упорство и настойчивость, чтобы поддержать в приговоре обвинительный акт.

Если помните, Руслан Клышев обвинялся в убийстве своего одноклассника, который после ссоры с ним в чате приехал к его дому в компании двух нетрезвых приятелей. В течение нескольких часов Омаров, затем к нему присоединился главный свидетель Чайка, оскорблял, унижал и угрожал жизни и здоровью Клышева. При этом от Руслана угроз жизни и здоровью оппонентам в общем в чате не поступало. Две проведенные по делу психолого-лингвистические экспертизы подтвердили этот факт. Суд в приговоре, игнорируя эти научные выводы, провел свой глубоко субъективный анализ содержания чата и сделал вывод, что в действиях подсудимого имелся прямой умысел на убийство.  Это как?  Прямой умысел на убийство из анализа чата, когда не произнесено ни одной угрозы. Это высокое искусство уголовного судопроизводства, не каждый так сможет. Вот разделит ли наше «восхищение» Верховный суд, рассматривая дело по нашей кассационной жалобе, проверим.

Более года полиция под тщательным надзором прокуратуры волокитила дознание по заявлению Клышева по уголовному делу об угрозе по ст.115 УК РК в отношении Чайки и Омарова, они произнесли угрозы в его адрес и приехали, чтобы их осуществить, к воротам его дома, это законченный состав уголовного проступка. Прокуратура, чтобы не расшатать направленное ими в суд дело об убийстве, прекратила дело об угрозе. Такая позиция прокуратуры разочаровала.

Коллеги Клышева, около 40 сотрудников ДП Костанайской области, подписали обращение к суду в его поддержку, где требовали справедливого разбирательства. Кассационные жалобы по уголовному делу в эти дни уже будут направлены в Верховный суд РК.

– Гульнара Эмильевна, вы работаете по делам, по которым ваши услуги оплачивает государство?

– Бывает, но очень редко. Отношение к клиенту у меня, будь он по бесплатному делу или по договору, всегда одинаковое. К сожалению, в целом качество юридической помощи, которое адвокаты оказывают в порядке  ст. 67 УК РК, низкое. Во-первых, низкая оплата. Судья может указать в постановлении об оплате 15 минут, а ожидание, а дорога? Во-вторых, адвокат никак не зависит от клиента, которому оказывает помощь, часы для оплаты ему пишет следователь и судья. И вот адвокаты встраиваются в уголовный процесс, чтобы он гладко прошел, гарантируют законность обвинения, а реальную помощь клиенты не получают. И это меня возмущает, я не устаю повторять, что лучше задержанный пусть откажется давать показания, чем в первые минуты с бесплатным адвокатом даст признательные показания, которые позже выливаются в проблемы.  Отказаться от дачи показаний – это право каждого гражданина, но зачастую в угоду следствию это право клиентам адвокаты не разъясняют.

– Недавно я была на одном из круглых столов республиканского уровня, и там прозвучало много вопросов, проблем по институту адвокатуры.

– Действительно, их много. Об уровне демократии в стране судят не только по стандартному набору прав и свобод человека,  действию демократических институтов, но и по тому, в каком состоянии пребывает адвокатское сообщество, насколько оно развито и оказывает позитивное влияние на правовое самочувствие граждан страны.

Если наши права ограничены, мы со своей стороны не можем в должной мере обеспечить соблюдение прав  граждан, в том числе и в уголовном процессе.

У нас уже вроде бы есть право собирать доказательства и предоставлять их, но  правовой механизм еще не закреплен в законодательстве. Например, нам зачастую либо отказывают в доступе к информации, либо дают отписки.

Я полагаю, необходимо бороться за реальную состязательность и равноправие адвоката и прокурора в судебном процессе. Равноправие провозглашено, но его нет по факту. Прокуратура осуществляет высший надзор за точным и единообразным применением законодательства, в том числе в суде. Последние пока зависимы от прокуратуры, поэтому о реальном равноправии речь не идет, отсюда и обвинительный уклон при рассмотрении дел.

Также необходимо усилить гарантии неприкосновенности адвокатов в связи с осуществлением ими профессиональной деятельности. Законодательно запретить в отношении адвокатов слежку, прослушивание и запись телефонных переговоров, вторжение в служебные и жилые помещения, проведение гласных и негласных осмотров, обысков, выемок и так далее.

– Какие дела вам больше всего нравятся?

– Так вышло, что чаще я беру дела по особо тяжким обвинениям, убийствам, коррупционным составляющим. Но не то что мне это нравится, у меня просто опыта больше в этом.

Профессиональный адвокат не должен принимать дела своих клиентов  близко к сердцу. Это выматывает. Но так не получается, всегда сочувствуешь.

– Из Костаная не хотелось уехать, тем более дочери живут не здесь.

– Пока нет, так как в городе моя любимая работа, рядом друзья и знакомые. И потом есть своя репутация. Адвоката кормит репутация, не может же один и тот же клиент постоянно совершать преступления, подзащитные всегда новые. И в том мире люди дают свои рекомендации. У меня достаточно клиентов, стараюсь к каждому делу относиться как к одному-единственному.

– Где находите отдушину?

– Я люблю кино, не сериалы, а хорошее кино, ходим с дочерями на новинки, когда есть возможность. Слушаю аудио-книги по психологии, когда дома что-то делаю, ну и сад, огород. Вот там я наслаждаюсь жизнью, отдыхаю. Радуют кустарники и цветы.

Александра СЕРГАЗИНОВА,

фото Ларисы БОЖКО