Почему блогер Асхат Иманбаев ищет заброшенные села Казахстана

Костанайский ютубер, чьи видео на канале «Забытый край» набирают миллионы просмотров, не просто снимает заброшки, он рассказывает истории людей, которые остались жить в мертвых селах, и помогает им.

Асхат рассказал о своем пути до серебряной кнопки от YouTube, о самой запоминающейся истории и о том, почему не боится бродить по глухим уголкам.

ИЗ ДЕТСТВА

– Асхат, расскажите о себе.

– Родился в Перелесках, это Денисовский район, но когда женился, перебрался в Лисаковск. А вообще хочется назад, в деревню, уехать. Есть даже планы оставить квартиру сыну, а самому жить в селе.

– Вы, наверное, сейчас закрываете свой гештальт, путешествуя по другим деревням?

– Получается, да. А идея съемок появилась у меня еще со школьных времен. На учебу часто приезжали дети из деревень, которые упразднили. И мне всегда было интересно, как это – люди уезжают, а дома стоят пустые. Вот эти села-призраки, где в окне домов на ветру только тюль колышется. Мне всегда хотелось увидеть такое.

– И в какой момент вы решились?

– Когда телефоны пошли с камерами. Как-то мы из Лисаковска поехали в Рудный, я говорю: «Давайте заедем в Воронинское (район Беимбета Майлина), просто посмотрим, интересно же». Достал телефон, начал снимать, потом попробовал смонтировать. С этого началось, и как-то все пошло. Это было лет пять назад.

– То есть это был чисто эксперимент?

– Да. Сначала я на свой канал грузил семейные видео, котиков, детей. Пробовал, как это работает. А потом загрузил видео про деревни, оно стало набирать просмотры. Сейчас я стараюсь выпускать новое видео каждые пять дней.

ДВЕ СТОРОНЫ ЖИЗНИ

– Блогерство – это ваша основная деятельность сейчас?

– Еще есть работа. Тружусь в больнице (Асхат попросил не уточнять должность и место – прим. ред.). Вообще, тяжело совмещать. Для блога надо много ездить, монтировать, я почти не отдыхаю. Некоторые только блогом занимаются, а я еще и работаю. У меня нет монтажера или помощника, все делаю сам, поэтому часто сложно приходится.

– Вы посетили около ста деревень. Есть холостые выезды?

– Уже точно больше ста. Есть деревни, которые я не снимал. Приедешь, а там, допустим, два-три дома, и фермеры-крестьяне не хотят разговаривать. Иногда вхолостую езжу, да. Бывает, поедешь в одно место, а в итоге дорога тебя заведет куда-нибудь в другое, и там снимаешь.

– У вас есть сценарий?

– Нет. Я импровизирую по ходу дела. Что вижу, то снимаю. Я просто знаю, где что находится, ищу информацию по картам, по комментариям подписчиков. В планах посетить много мест, просто не успеваю.

– Не страшно подходить к людям с камерой?

– Я не боюсь. Испытываю только небольшой дискомфорт. Когда стою с камерой, люди, проезжающие на машине, смотрят на меня, как на белую ворону.

– А как реагируют герои?

– Зачастую хорошо. Одинокие люди рады побеседовать даже с незнакомцем. Им хочется поговорить.

ДЕД ВАЛЕРА

– Какая самая запоминающаяся деревня или история?

– Наверное, больше всего мне в душу запала судьба деда Валеры из района Беимбета Майлина. Года два назад я приехал в деревню Ленинское, у них там даже света нет. Село упразднили и отключили электроэнергию. Один из жителей познакомил меня с одиноким дедушкой. Когда-то он был военным, работал в геологоразведке. Жена умерла 30 лет назад, детей нет. Я пытался связаться с его родственниками: искал брата в Минске, племянников в России, но они читали и игнорировали. Мне стало его жалко: дома холодно, печка плохо согревает. Я к нему приезжал не раз, продукты привозил за свой счет. Зимой по сугробам шел, машину оставлял на дороге.

– В итоге он оказался в доме престарелых?

– Первый раз, где-то год назад, я его сам оформлял. Медкомиссию прошли, назначили меня опекуном. Дед Валера сначала хотел поехать, а потом отказался, в итоге наша очередь на портале сгорела. Позднее руководитель соцзащиты позвонил мне лично и сказал, что после моих видео все увидели, в каких условиях живет дедушка. Акимат и соцзащита его сами оформили. Мне осталось только документы забрать и отвезти деда Валеру в Рудный. Сейчас ему 79 лет, он там. Ему нравится. Кормят пять раз в день, чистый, подстригли, побрили, вещи дали. Сейчас он говорит: «Самое главное, свет есть».

– Он не скучает по дому?

– Я спрашивал, не хотите ли назад? Он говорит: «А по чему скучать? То, что было хорошее, давно ушло».

ЭФФЕКТ АСХАТА

– А еще были случаи, когда ваше видео кому-то реально помогло?

– Несколько. Однажды в Денисовском районе я снимал село. Подошел к женщинам побеседовать. Одна стала рассказывать, что ее сын уехал в сторону Торгая работать и пропал, уже почти год нет связи с ним. Я выложил это видео, его увидел участковый на юге области, поднял шум, начали искать. Нашли парня у какого-то крестьянина.

Еще одна история: в районе Беимбета Майлина снимал дедушку, который потерял родных в аварии. Я его показал, и это видео начали рассылать по WhatsApp. В итоге с ним связалась то ли тетя, то ли двоюродная сестра из Германии. Они не виделись и не общались лет 50! Он говорит: «Твое видео помогло. Она нашла меня, созвонились, деньги мне отправила. Я себе телевидение провел, тарелку купил».

– Вы же снимали видео и в заброшенных деревнях России…

– Да, в Башкортостан, это 800 километров отсюда. Ездил с другом, который сначала был моим подписчиком. Он пригласил меня в гости и подготовил заранее материал: старую мечеть, заброшенный поселок Шушпа, водил в Мурадымовскую пещеру.

– Сколько просмотров на вашем канале «Забытый край»?

– Порядка 40 млн. Есть видео, которое посмотрели больше миллиона человек. Я такого вообще не ожидал. Это было просто хобби, за которым стало интересно следить и другим людям.

– Вам не страшно бывать в таких местах? Вы же, как правило, один.

– Нет. Нравится! Я себя чувствую там комфортно.

– Сталкивались с опасностями?

– На меня нападали собаки года четыре назад. Я приехал в одно заброшенное село, а на меня три большие псины выскочили. У меня в руках был телефон и штатив. Думал, сейчас сожрут. Повезло, что пастух вышел из дома, увидел, что я машу рукой, и отогнал их. Сейчас иногда беру с собой что-нибудь железное, мало ли что. Еще опасны заросшие колодцы под травой. Идешь, раз, и провалишься, а связи нет.

– А находили что-то ценное в заброшенных домах?

– У меня нет такой цели, да и обычно все, что имеет цену, уже вынесли. Есть упраздненные села, где дома целые стоят под замками. В окно видно мебель, видеокассеты, игрушки. На одной кровати постель была незаправленная, подушки, одеяло – все брошено!

Такое ощущение, будто люди просто закрыли дверь и уехали.

– Каковы дальнейшие планы?

– Их много. У меня сейчас 7–8 видео смонтировано, но стоят под замком. Я их не загружаю, потому что, когда погода испортится, тяжело будет добраться до деревень, а зимой вообще сложно снимать, нужно иметь что-то в запасе.

– Какая ваша главная цель?

– Сохранить память, чтобы эти деревни и истории людей не ушли в небытие. Я снимаю не только села, которые упразднили в 2000-е или 90-е, а еще раньше. На канале есть материалы о Прохоровке, это деревня, которую затопило во время строительства Верхнетобольского водохранилища. Это было в 60-х. Я нашел бывших жителей села, они рассказывали о своем доме. Там даже кладбище осталось под водой.

– Вы как ходячий архив…

— Да, я люблю историю, но много времени нужно, чтобы копаться в этом всем. Я разговаривал с жителями Никольского, которое реквизировали в конце 50-х, и по рассказам старожилов восстановил, где стояли дома и как люди переезжали в соседние села.

– Вы не планируете менять формат?

— Потихоньку что-то меняю, но себя не люблю показывать. Город маленький, я не афиширую свою деятельность. Когда начинал снимать, даже жена смотрела на меня: мол, чем занимается? Сейчас уже серь­езнее к этому относится.

Полина ЦИММЕР,
фото предоставлено Асхатом ИМАНБАЕВЫМ