Кто такие дауншифтеры и почему не все бомжи в Костанае хотят обрести дом

«Дауншифтинг» и «дромомания» – понятия, которые сегодня все больше на слуху. Чтобы разобраться, что это такое, корреспонденты «НК» постарались погрузиться в этот мир

Познакомились и поговорили с теми, у кого есть дом, семья, вкусная еда и крыша над головой, но, несмотря на это, улица – единственное место, где им хорошо.

Отказ от социализации

Каждый из нас хотя бы раз в жизни сталкивался с душещипательной историей от неопрятного незнакомца: его или обокрали, а нужно уехать домой, или выгнали из дома близкие люди, кто-то приехал из другого города и не может найти работу. И вот скитаются они, горемыки, по улицам и живут за счет подаяний. Некоторые из них действительно остались без крыши над головой из-за обстоятельств им неподвластных. Но есть и те, кто сознательно ушел в «свободное плавание».

В современном мире все популярнее становятся идеи дауншифтинга – человеческой философии «жизни ради себя», «отказ от чужих целей». Такие люди бросают стабильную работу, жилье, родных и близких ради вольной, ничем не обязывающей жизни. Дауншифтеры могут оставить все и ради романтичных целей, например, кто-то на последние деньги покупает билет на самолет в один конец и летит на острова заниматься рыбной ловлей или покупает домик в глубинке и уходит в занятия скотоводством или земледелием. И, как отмечают психологи, такое поведение нельзя назвать психическим отклонением.

– Дауншифтинг – это не отказ от комфорта, это скорее отказ от активной социализации, – поясняет психолог Владимир Алексанин. – В былые времена о дауншифтинге не говорили, потому что люди жили в селах, они жили в природе и только потом начали стекаться в города. Не было такой давки личного пространства человека, личные границы как-то сохранялись. И в историях, когда человек бросает все и ночует на крыше здания в Нью-Йорке или перемещается автостопом по миру, нет ничего постыдного.

Непридуманные жизни

Но у дауншифтинга существует и другая сторона, больше похожая на маргинальный образ жизни. Это уже дромомания. Под этим термином принято понимать влечение к побегам из дома, скитанию и перемене мест. Яркими представителями являются люди, которых мы видим на вокзале, на остановках и около труб. Среди них те, кто сам отказался от полноценной жизни в обществе.

– Я сбегала из дома с самого детства, – рассказывает Светлана Иванова (фамилия героини изменена – прим. ред.). – Ну не нравилось мне сидеть дома безвылазно, не видеться с друзьями. Семья у меня была строгая. Сейчас чувствую себя счастливой. Я могу петь, когда и где захочется, могу устроить вечеринку. С работой у меня тоже никогда не получалось, не задерживалась долго ни на одной.

У Светланы есть семья и любящая дочь, которая забирает мать с улицы во время холодов. Затем женщина возвращается туда уже ухоженной, в опрятной одежде, вновь следует за вольной жизнью до следующего посещения дома.

– Человек по-прежнему остается в городе, просто она выбирает не квартиру, а улицу, – рассуждает Владимир Алексанин. – Для меня это граничит не совсем с маргинальностью, а скорее с ментальным расстройством. Потому что это не норма, а когда это не норма, то возникают вопросы «почему» и «зачем», то есть у человека должен быть какой-то свой концепт, который это объясняет. Светлана постоянно сбегает из дома, и все это с сопутствующей алкоголизацией. Я предполагаю, что если человек периодически употребляет алкоголь, то происходит поражение мозга, и возникают какие-то поведенческие изменения. Дромомания никак не связана с алкоголизацией, это страсть к сбеганию из дома, это своего рода протест: «я не хочу быть дома, я хочу бродяжничать, мне интересна жизнь городского кочевника». В основном к этому склонны подростки, в некоторых ситуациях ребенку не нравится что-то, и он выбирает единственную стратегию уйти из дома и пойти не просто по городу или к друзьям, а даже на попутках отправиться в другой город.

О причинах осознанного ухода в маргинальный образ жизни «НК» рассказал Мухит Баймагамбетов. Он сбежал из родного дома в Петропавловске и, путешествуя из города в город, на данном этапе жизни остановился в Костанае.

– Я же пью много, как считают мои родственники. Мне на улице спокойнее, свободнее, – говорит Мухит.- Я в 30 лет как ушел из дома, так и не возвращаюсь, с семьей не общаюсь. Близкие люди все время от тебя что-то требуют, чего-то хотят, мне это не надо. Мне достаточно скромного ужина и теплого одеяла, чтобы чувствовать себя счастливым.

Еще одна наша героиня Саида Сейфуллина также по собственному желанию выбрала вольную жизнь.

– Да я уже и не надеюсь, что с семьей у меня когда-то выстроятся нормальные отношения, – поясняет Саида. – Мне нравится, как я живу, и менять ничего не хочу. И даже разговаривать о том, чтобы вернуться, тоже не хочу. Я уже не смогу «нормально жить», как говорится.

Саида Сейфуллина с родственниками все же поддерживает отношения, хотя и довольно натянутые. Ее дочь и мать пытаются вернуть близкого человека домой. По образованию Саида повар-технолог, поэтому может легко устроиться на работу. Только совсем этого не хочет, говорит, что у нее нет мотивации.

Психологи поясняют, что в подобных случаях имеет место быть стратегия «выученной беспомощности» и избегания социализации, сбегания к жизни, где не надо работать. Таким людям проще заявить: «Ой, все! Я ухожу!» и оказаться на улице в поисках свободной жизни.

Опыт других стран

Подобные практики также существуют и в других странах, например, в Америке. Там люди не хотят возвращаться в социум гораздо сильнее, чем в остальных странах, во многом за счет того, что для них созданы все условия для комфортной жизни: мобильные парикмахерские, кухни, множество ночлегов.

– Когда я был в Нью-Йорке, то встретил представительницу департамента, который как раз занимается реабилитацией бездомных, – отмечает Владимир Алексанин. – Она рассказала о такой программе. И каково было мое удивление, когда я узнал, что в таком огромном мегаполисе ежегодно удачно социализируется 50 человек. Там понимают, насколько это сложный процесс, потому что из тех, кто остался на улице, практически никто не хочет возвращаться, их все устраивает. В США так сложилось, что все бездомные, во-первых, не бывают голодными, во-вторых, им есть, где ночевать, а в-третьих, одежды там больше, чем еды. Поэтому они просто живут расслабленно. Да, немного грязные, да, неухоженные, но даже для них есть передвижная парикмахерская и постоянно работающие кухни, где раздают суп. А еще функционируют реабилитационные центры, где бездомные могут восстановить документы, получить юридическую, психологическую и врачебную помощь, в том числе и помощь нарколога. Но в основном постояльцы оттуда уходят по причине нарушения правил – это либо драки, либо употребление алкоголя и наркотиков. То есть, они, зная, что это запрещено, саботируют пребывание в этом центре, который дает им шаг и трамплин к нормальной жизни. Они сами выбирают вольную жизнь.

Безусловно, родственникам и друзьям не всегда приятно наблюдать за тем, как меняется жизнь близкого человека, и они хотят ему помочь, далеко не всегда спрашивая, а хочет ли он этого. Конечно, помогать нужно. Но исключительно в том случае, когда человек сам скажет: я устал от этого.

– Мы ведь можем представить, что это такое медленное падение. Например, когда человек тонет, и мы помогаем, то выходит, будто рука периодически в эту воду спускается и достает его. Мы тратим на это кучу сил, нервов, а этому человеку все нравится, он там себе плывет спокойно, на рыб любуется, он ведь еще не на дне. Пока человек не упадет на это дно, пока не поймет, как здесь глубоко, темно и нечем дышать, озарение не наступит, человек не начнет отталкиваться, – подытоживает Владимир Алексанин.

Отказ от активной социализации – феномен современного мира. Последователи такой идеологии могут быть совершенно разными, как и их цели. Вы можете оставить работу директора в крупной компании и путешествовать автостопом, а можете остаться жить на улицах родного города в маргинальных слоях общества. Но в любом случае, это всегда выбор самого человека.

Полина ШЕВЦОВА,
карикатура
из открытых источников