Татарский художник Руслан Ибрагимов признается, что в Казахстане нашел вдохновение

В честь Дня города в костанайской картинной галерее открылась «Кочевая выставка» нашего собеседника. Художник рассказал, что помогло ему найти смысл жизни и обрести мечту.

ЯЗЫК – КОД НАЦИИ

– Руслан, в каком возрасте у вас возник интерес к тюркской и кочевой культурам?

– Он был всегда, а все благодаря моим бабушкам, которые жили в деревнях в Татарстане. С родителями гостили у них по месяцу-два. Это самые дорогие и теплые воспоминания из детства. Во время таких поездок я знакомился с родной культурой. Обе бабушки говорили по-татарски, поэтому к этому языку у меня очень приятные, «ламповые» чувства.

А когда решил, что нужно переезжать в город покрупнее, чтобы делать карьеру художника, выбрал Казань. Чувствовалось что-то родное, меня туда тянуло, к тому же это современный большой город. Так восемь лет назад началось мое осознанное погружение в татарскую культуру. Стал общаться на татарском, смотреть спектакли, концерты.

– А какой язык вы считаете родным: русский или татарский?

– Татарский. Язык – это код любой нации, и его знание помогает идентифицировать себя как часть своего народа. До переезда в Казань я знал татарский на бытовом уровне, и по сей день совершенствую свои знания.

Так получилось, что в Казань мы переехали вместе с братом. Оба жаждали выучить язык. В то время были популярны тайм-кафе, где разговорные клубы проводили свои встречи на разных языках: испанском, английском, немецком, а на татарском не было! Мы с братом решили, что такой клуб должен быть в Казани и сами открыли его. Интересно, что его посещали два типа людей: кто хочет улучшить татарский и кто хочет поделиться знаниями. Участники прекрасно дополняли друг друга. Это был фантастический опыт. В наш клуб ходили представители интеллигенции: режиссеры, историки, писатели, глубоко знающие язык, они делились интересными фактами. Тогда я познакомился со многими творческими людьми Казани. Встретил мою будущую супругу – внучку великого татарского писателя Нурихана Фаттаха. Моя жена Зулейха – филолог, тюркист и журналист.

Конечно, она помогла погрузиться в тюркскую культуру. Дома мы говорим по-татарски. Наша дочь до трех лет знала только татарский, позже уже начала изучать русский.

КАЗАХСТАН – МЕСТО ВДОХНОВЕНИЯ

– Недавно вы впервые посетили наш город, до этого бывали в Астане, Алматы, Петропавловске, Семее. Отличается ли чем-то Костанай от других казахстанских городов?

– Первое, что бросается в глаза, – степи и большое количество водоемов. К слову, чем-то костанайская природа напоминает Ханты-Мансийский округ, но там все же больше озер: когда летишь на самолете, земли почти не видно. Из архитектуры понравились старые купеческие особняки. Горожане поделились интересным фактом, что у истоков города стояли татары, в том числе братья Яушевы.

– Можно ли сказать, что в Казахстане лучше сохранились обычаи, традиции, чем в России?

– Да, определенно. Поэтому я здесь и показываю свою «Кочевую выставку». Общаясь с казахами, я узнаю об интересных семейных традициях, народных обычаях. Поразительно, что почти в каждой семье знают своих предков как минимум до седьмого колена. В России такое не распространено, к сожалению.

– Как вы считаете, почему казахам удалось лучше сохранить свои обычаи?

– Это объясняет история. Иван Грозный взял Казань в 1552 году, получается Татарская республика уже больше 400 лет в составе Российской империи, а после Советского Союза и Российской Федерации. Казахстан же принял подданство лишь в 1731 году, на 200 лет позже. К тому же казахи продолжали вести кочевой образ жизни до 1920-х. Как мы видим сейчас, эти века сыграли ключевую роль в сохранении традиций.

– Как вы думаете, а можно ли «наверстать» забытые обычаи предков?

– Только на это и остается надежда. Я считаю своей миссией через искусство заинтересовать людей кочевой и тюркской культурой. До того, пока я не стал изучать наследие моих предков, чувствовал себя потерянным, не знал, кто я. Когда человек теряет связь со своими корнями, он не имеет силы, словно одинокий листик на ветке колышется на ветру. Изучая родную культуру, я обрел смысл жизни. Когда знаешь свое прошлое, открывается будущее

– Кочевники – люди свободные. Эта любовь к вольной жизни перешла и к их потомкам?

– Конечно. К слову, эта потребность чувствуется и в менталитете у казахов. Даже если мы обратимся к этимологии слова «казак», это «вольный человек». Здесь, на казахской земле, я чувствую себя намного свободнее, чем в России.

В Астане я общался с потомками тех номадов, которые бежали от советской власти в Монголию. Они сохранили уклад жизни, обычаи. У меня возникла мечта покочевать с ними по Монголии пару месяцев. И я обязательно ее осуществлю.

БРЫЗГИЗМ, ШИРПОРТРЕТЫ И РУНЫ

– Большую часть экспозиции вашей «Кочевой выставки» представляет серия работ-иллюстраций по роману Нурихана Фаттаха «Свистящие стрелы». Расскажите, как родилась идея создания данного цикла?

– Нурихан Фаттах – известный татарский писатель, дедушка моей супруги. В его романе описывается эпоха гуннов. Когда я читал его, то по-настоящему влюбился в эту кочевую романтику. Меня так вдохновило произведение, что в голове сразу стали возникать образы. Первую картину из этой серии я написал моментально, получилось сразу идеально. Но потом лет пять не мог продолжить ее: то не получалось попасть в стиль, то подобрать нужные оттенки.

Выйти из творческого тупика помогли путешествия по Центральной Азии. Большое впечатление на меня произвел Казахстан. Особенно вдохновил пейзаж: степь, а за ней – горы. В общении с людьми, которые являются почитателями и хранителями тюркских традиций и обычаев, родилось вдохновение. Все оставшиеся работы я написал в течение полугода.

– Публикуя новые работы в Инстаграм, вы ставите #брызгизм. Почему?

– Это шуточное название моего стиля. Есть абстракционизм, кубизм, а есть брызгизм. Свой почерк я нашел не сразу. Изначально писал, как нас учили в институте. Но со временем работать над ширпортретами – картинами в точности повторяющими фотографию без изю­минки, мне стало неинтересно. Однако люди хотели их, платили деньги, и я ничего не менял.

Но переломным моментом стал 2014 год и ситуация, связанная с Крымом. Рубль упал по отношению к доллару, начался кризис, люди резко перестали покупать картины. Тогда я понял, что нужно придумать авторский стиль, чтобы выделяться среди других художников. Помню, закрылся дома на неделю. Работал, экспериментировал. Так и нашел брызгизм. Фишка этого стиля в легкости и свободе. Я пишу большими мазками, использую строительные кисти. Работаю быстро, чтобы передать экспрессию. К слову, чтобы мазок получился красивым, его нужно делать одним движением, то есть у художника есть лишь одна попытка, поэтому я тщательно продумываю каждый мазок.

– Подписи на своих картинах вы делаете с помощью древнетюркских рун. Изу­чаете их?

– Стал интересоваться этим около полугода назад. Смотрю видеоуроки по YouTube Нурлана Исенова и Альберта Хабибрахманова. Тюркские языки уникальны, только у них есть принцип сингармонизма. Не в полной мере эту особенность и многие другие получается отразить на кириллице или латинице. А вот тюркские руны помогают сделать это. Конечно, отказаться в современных реалиях от привычного алфавита довольно сложно, но можно дублировать, к примеру, вывески. Это будет привлекать туристов. Когда человек в первый раз приезжает в Китай и видит повсюду их иероглифы, то понимает, что попал в совершенно другой мир. Так было бы и с тюркскими рунами, туристы чувствовали бы, что попали в иную цивилизацию.

– На своей страничке в Инстаграме вы делились, что иллюстрировали татарские комиксы. Расскажите об этом проекте.

– В первом комиксе раскрывалась история становления Казани, несколько художников изображали разные периоды. Я делал комикс про Габдуллу Тукая, его еще называют «татарским Пушкиным». Второй комикс был посвящен татарским женщинам. Таким образом современными форматами пытаюсь привлечь внимание к нашей истории.

Для меня было интересно делать изображения для комиксов. Их создают перед съемкой фильмов, чтобы понять, как должна выглядеть картинка. Я бы хотел когда-нибудь заняться режиссурой.

– По образованию вы художник-монументалист. Почему увлеклись станковой живописью?

– Художники-монументалисты работают над изображениями в архитектуре: фрески, росписи на стенах, витражи на окнах, мозаики, рельефы, барельефы и прочее. По окончании учебы мы с другом открыли фирму с надеждой, что сейчас будем делать монументалку. Но нас хватило лишь на полгода, так как ожидания не выдержали суровой действительности.

В институтах художников учат на примерах работ советской монументальной школы: музеях, культурно-образовательных центрах. В современном мире, к сожалению, не принято украшать, к примеру, школы и детские сады мозаикой. Единственные заказчики – состоятельные люди, которые хотят что-то необычное видеть у себя в домах. В основном просили какую-то безвкусицу: Венеция, лепнина, золото… А мне хотелось быть причастным к высокому искусству, поэтому я решил перейти в станковую живопись и писать картины. Хотя у меня осталась мечта внести свой вклад в создание общественно значимого пространства.

– Руслан, надеемся чаще видеть вас в Казахстане и в нашем Костанае. Спасибо за беседу!

ДОСЬЕ:

Родился в 1983 году в татарском селе Малые Уруссу, вырос в Нефтеюганске Ханты-Мансийского автономного округа. Высшее профессиональное образование получил в Новосибирском государственном университете архитектуры, дизайна и искусств по направлению «Монументальная и декоративная живопись». В 2016 году переехал в Казань. Женат, есть дочь.

Екатерина БАЙНЯШЕВА, фото Ларисы БОЖКО