Костанай и костанайцы

Четверть века потрясений

Казахстан находится на грани подрыва продовольственной безопасности

Исправить критическую ситуацию смогут только уход от сырьевой направленности экономики и развитие собственной промышленности.

15 ноября Казахстан отмечает одно из самых важных событий в истории своей независимости – введение нацвалюты. Тенге вышел в обращение в 1993 году. За 26 лет на долю денежной единицы РК выпало столько горестей, что просто диву даешься, как вообще ему удалось все это выдержать. Тенге пережил четыре официальные девальвационные волны – в 1999-м, 2009-м, 2014-м и 2015-м годах, непризнание граждан, жесткую конкуренцию с твердыми валютами… Нелегко ему приходится и сейчас. Казахстан, пожалуй, одна из немногих стран бывшего Советского Союза, нацвалюта которой так стремительно теряет свою покупательскую способность. Почему? Беспристрастный анализ сделал доктор экономических наук, профессор КГУ им. А. Байтурсынова Сансызбай Жиентаев.

— Сансызбай Мухаметгалиевич, как вы считаете, почему тенге стремительно дешевеет?

— На мой взгляд, это связано с рядом как объек­тивных, так и субъективных причин. Проблемы начались еще в постсоветский период, когда в январе 1991 года была проведена Павловская реформа. Ее суть состояла в том, чтобы предотвратить нарождающуюся инфляцию, решить вопрос с переполняющимися каналами обращений излишними дензнаками, а также подвести подсчет денег, которые находятся у населения. Государство прекрасно знало, у кого и сколько хранится в сберкассах, а вот сколько денег у населения было в наличии, никто не знал. Потому что в 1989 году появилась масса кооперативов, которые стали выпускать разного рода продукцию, в том числе и подделанную, и это привело к тому, что существенное количество денег люди стали хранить в кубышках. Однако Павловская реформа результатов своих не достигла, но она внесла в денежные отношения такое понятие, как старый и новый рубль. Обмен производился из расчета 5 к 1. Это стало причиной того, что огромная денежная масса, особенно старых денег, была перемещена из центра на Урал, в Сибирь, Казахстан и другие советские республики, что в конечном итоге привело к тому, что после распада Союза в 1993 году появился тенге. Такая предыстория.

Что же касается проблем, которые стояли и по-прежнему стоят перед национальной валютой Казахстана, стоит выделить три основных момента. Прежде всего, в РК был нарушен закон денежной единицы, который в свое время открыли различные экономисты, в том числе Джон Ло, Смит, Маркс и т. д. Он заключается в том, что количество эмиссионных денег, выпущенных государством, должно примерно соответствовать количеству товаров и услуг, которые готовы к потреблению людьми. В нашей же стране эти пропорции не были соблюдены, поскольку учитывался объем всей валовой продукции: и готовой к потреблению, и, так сказать, сырой.

Во-вторых, ослабление тенге и тогда, и сейчас происходит потому, что в Казахстане проводится не совсем верная политика, связанная с сырьевой направленностью экономики страны. Посмотрите, ведь почти за три десятка лет структура экспорта и импорта РК практически не изменилась – мы как продавали сырье, так его и продаем. И зарубежные монополии очень заинтересованы в том, чтобы наша страна оставалась в роли сырьевого придатка.

— Каков же субъективный фактор?

— А он таков – закон Первого Президента РК Н. Назарбаева «О нацвалюте» и в частности его первый пункт был бесцеремонно нарушен чиновниками. Там четко сказано, что с 15 января 1993 года на территории Казахстана все материальные ценности, то есть движимое и недвижимое имущество, а также различного рода платные услуги оцениваются только лишь в тенге. Однако с легкой руки тогдашнего руководителя финансового регулятора Григория Марченко в обиход вошли так называемые у. е. Условная единица постепенно была заменена на доллар, потом на дойч марки, затем на евро и т. д. В результате только что родившийся тенге, который еще толком не успел окрепнуть, стали бомбить со всех сторон. Представьте, в стране, у которой есть собственная валюта, практически все покупается и продается за доллары. Разве придет в голову немцу, который продает автомобиль, продать его за 2 млн тенге?

И вот вам результат: когда в Казахстане была внедрена нацвалюта, 1 доллар стоил 4 тенге, сегодня его цена приближается к 400. То есть за 26 лет американская валюта в РК подорожала в 100 раз. Такое обесценивание денег вряд ли какая экономика могла бы выдержать. Нам повезло только потому, что у нас очень мощные ресурсы.

— Но и они, как известно, не совсем корректно распределяются…

— Сами посудите: только в Северном Казахстане выращивается и забивается более 6 млн овец, но ни одна шкура не перерабатывается. Хотя 67% тулупов во время вой­ны было произведено в РК на Джамбульском и Семипалатинском кожевенных заводах. Часть этой продукции уходила на экспорт и успешно конкурировала на международном рынке. Сейчас эти заводы не работают, шкуры вывозят за рубеж, там ее перерабатывают и возвращают обратно нам в виде дорогой симпатичной сумки или той же дубленки, но уже в 280 раз дороже стоимости проданной нами шкуры. Или другой пример – Казахстан добывает порядка 99 млн тонн нефти, но только лишь 15% остается у нас, все остальное уплывает за границу. Это просто грабеж!

По данным ФАО, страна, где на душу населения производится 1 тонна нефти и 1 тонна зерна, считается страной со средним достатком, а мы производим почти пять тонн нефти и с учетом различных видов зерновых культур – две тонны зерна. Но все это оказывается не наше. А почему не наше? Да потому что в свое время прошел процесс приватизации и многие наши заводы оказались в руках иностранцев. Это привело к тому, что 95% национальной прибыли оседает за рубежом.

— Кстати, сегодня ведь тоже в стране, да и в нашей области реализуется множество инвестиционных проектов с учас­тием иностранного капитала…

— А вы можете назвать хоть один проект, который дает нам технологию? Я, например, таких не вижу. Либо технология старейшая, либо она не дает нам нужного эффекта. И даже в магистратуру по второму направлению госпрограммы «Болашак» иностранцы практически не допускают наших технологов: инженеров-строителей, инженеров-механиков, биологов и т. д. Они с удовольствием принимают экономистов, политологов, социологов, языковедов и пр., а для технологов двери наглухо закрыты. Это говорит о том, что они не хотят делиться с нами своими технологиями.

— А как же справляются другие страны бывшего Союза? Ведь, к примеру, Азербайджан и Узбекистан никогда не знали таких бешеных девальваций…

— Если говорить об Азербайджане, то перед развалом Союза Гейдар Алиев поставил перед политбюро задачу о том, чтобы в Азербайджане было не просто производство нефти, как в Казахстане, а чтобы обязательно был завершенный цикл производства. Это была его гениальная идея. Сегодня Азербайджан производит массу продуктов из черного золота. Конечно, в таких условиях нацвалюта этой страны особо падать не будет.

Или возьмем ту же Киргизию. Да, там есть свои проблемы, но там никогда не будет такой девальвации, как у нас. Потому что граждане потребляют собственную продукцию, да еще и производят на экспорт готовые к потреб­лению товары. Студенты нашего университета проводили анкетирование, пытаясь узнать, какие продукты и товары покупает население, и выяснили, что брюки, которые носит костанаец – произведены в Киргизии, рубашка сделана в Белоруссии, а носки – в России, то есть практически ни одного продукта ежедневного спроса не произведено в Казахстане. Как вы хотите, чтобы после этого тенге усилил свою покупательскую способность? А махонькая Киргизия, население которой в несколько раз меньше, чем в РК, выбрасывает продукцию на рынок Казахстана с населением 18 млн человек. Естественно, их казна крепчает и их сом будет весомым.

То же самое в Узбекистане. Там еще при президенте Каримове была создана программа, обеспечивающая работой 400 тыс. человек, в том числе 360 тыс. женщин в возрасте от 18 до 60 лет. Это больше трети Костаная. Причем это были не просто слова, была подготовлена мощная база, а именно производство хлопка. Сейчас Узбекистан поставил очень амбициозную задачу – производить продукцию на уровне индийской и реа­лизовывать ее в страны Западной Европы и Америку. То есть даже китайские товары здесь не в силах конкурировать, потому что продукция из хлопка – экологически чистая. И на Западе, где вопросы здоровья стоят превыше всего, покупаются именно такие товары, но не казахстанские, которых в принципе нет. Соответственно, узбекский сом будет чувствовать себя очень даже хорошо.

— Каким может быть наихудший сценарий, к которому приведет столь стремительное падение тенге?

— Потеря продовольственной безопасности. Такой сценарий не развернется только в той стране, где 85% продуктов питания, которое потребляет население, производится именно в этом государстве. Сегодня у нас ситуация крайне критическая, поскольку только 75% товаров, которые мы покупаем, сделаны в Казахстане. То есть уже идет подрыв продовольственной безопасности. Чем это чревато? Такое негативное явление может привести к тому, что человек будет беспокоиться не о своей экономической безопасности, а о том, чего бы поесть. Мы же можем одну рубашку носить в течение года, и если аккуратно это делать, никто даже не заметит. Если у вас десять блузок и вы будете их менять, то все будут говорить: «Ах, как прекрасно одета эта дама!». Но ведь один пирожок мы десять раз не съедим. И уже сегодня из 43 наименований основных видов продуктов питания по десяти мы не выполняем норму, то есть недоедаем. Если положено человеку в день съедать 250 граммов мяса, мы употребляем лишь половину. Остальное компенсируем хлебом, картофелем и т. д.

— А какой же выход из сложившейся ситуации для Казахстана вы видите?

— Говорить о том, что мы произведем собственный автомобиль или высокотехнологичную продукцию, было бы лукавством. Мы очень отстали в технологичном плане, но есть другой выход. Казахстан всегда отличался тем, что у нас было развито аграрное производство. Мы выращиваем экологически чистую продукцию. Но нужно не просто ее вывозить на экспорт, а изготавливать из нее готовую к потреблению продукцию. То есть не просто 60 тыс. тонн мяса продавать за рубеж, а изготавливать из них, скажем, 10 тыс. тонн консервов с длительным сроком хранения, экспортировать не только зерно или муку, но и кондитерские изделия – вафли, печенье или макароны. Только тогда мы сможем выиграть.

— Как считаете, почему казахстанцы, особенно те, кто громче всех кричит о патриотизме, хранят свои сбережения в твердой валюте?

— Потому что сам Марченко однажды рекомендовал хранить деньги в трех видах валют: основную массу сбережений – в конвертируемой – это доллар или евро, часть в нацвалюте той страны, куда вы собираетесь ехать на отдых, и оставшуюся часть в тенге. То есть этот комментарий в очередной раз перечеркнул первую статью закона о введении тенге, и люди окончательно перестали верить в нацвалюту. Кроме того, те 10-12% прироста на депозит в нацвалюте съедает инфляция. И, скажем прямо, именно такой расклад будет и дальше работать на финансовое благосостояние казахстанцев, пока не будет развита собственная промышленность и не будут соблюдены все те условия, о которых мы говорили.

Поймите правильно, в этом не нужно винить ни американцев, ни россиян, ни китайцев. Если Казахстан сам этого не поймет и не будет с этим бороться, ему никто не поможет.

Валентина МЕЛЕХОВА


Много сидишь в социальных сетях? Тогда читай полезные новости в группах "Наш Костанай" ВКонтакте, в Одноклассниках, Фейсбуке и Инстаграме. Сообщить нам новость можно по номеру 8-776-000-66-77