“Мне Костанай по-особому дорог!”

Мало кто знает, но именно в нашем городе, будучи репрессированным, отбывал срок родной дедушка Валентины Толкуновой

Иногда полезно перечитывать свои старые материалы. Нет-нет, да и найдешь ниточку, за которую можно ухватиться и выдать что-то новое.

В августе 2014 года я делала интервью с известным костанайским хореографом, основателем и руководителем ансамбля танца «Карнавал», режиссером-постановщиком Шамилем Фахрутдиновым. Он вспоминал тогда о казахстанских и российских звездах шоу-бизнеса, которые приезжали в разные годы поздравлять костанайцев на День города. В числе самых первых приглашенных эстрадных артистов была, как ее называли, – «голос русской души», Валентина Толкунова.
ей подпевал стадион

– Мы были знакомы с Валентиной еще с 1977 года, с Байконура, где я служил в военном ансамбле, – рассказывал тогда Шамиль Алексеевич. – У меня до сих пор сохранились пластинки подписанные ею. Валентина была верующим человеком. Так получилось, что День города в 1998 году совпал с днем Святой Валентины. Приехав в Костанай, Толкунова первым делом отправилась в церковь. Конечно, этого никто не ожидал. В церкви шла служба, которую вел отец Виктор. Народ расступился, батюшка провел ее вперед и продолжил службу. Оказывается, у нас в церкви была икона святой Валентины. Отец Виктор снял ее и передал в дар гостье. После этого вся паства бросилась к певице, чтобы сфотографироваться на память. Уже после Валя рассказала мне, что в Кустанае в годы сталинских репрессий находился в ссылке ее родной дедушка. Будучи ребенком, она приезжала сюда с бабушкой, чтобы его проведать. Валентина говорила, что дед провел здесь часть своей жизни и поэтому Костанай стал для нее особым городом. В советские времена она объезжала все районы, колхозы и совхозы костанайщины с концертами. Когда я провожал ее после Дня города, к ней подошла женщина, которая помнила ее деда, она вместе с ним отбывала заключение в сталинских лагерях. Вот такие неслучайные встречи! Кстати, специально для Вали мы впервые нашли черный «Кадиллак». Она въехала на стадион на машине, а когда запела свою знаменитую песню «Носики-курносики», стадион весь встал и начал ей подпевать. Это было какое-то чудо! Я такого больше не припомню, чтобы народ в едином порыве так встречал и стоя приветствовал певицу. В ней была неповторимая душевность, теплота и искренность. Она такой мне и запомнилась: нежной, чуткой и ранимой!

Трижды судимый

Ухватившись за воспоминания Шамиля Алексеевича, я начала искать сведения о дедушке Валентины Толкуновой. К сожалению, в Костанае разыскать тех, кто что-то помнил бы о Николае Васильевиче Смирнове, мне не удалось. Но в интернете я нашла очень интересный материал от 2020 года ИА «Байкал-Daily» с краеведом Михаилом Митюковым, который рассказал о судьбе репрессированного деда певицы и описал это в своей книге памяти. Как оказалось, предки Валентины Толкуновой прочно связаны с поселком Танхой. Это небольшое поселение на берегу Байкала в Кабанском районе Бурятии.

– Дедушка Валентины Толкуновой – Николай Смирнов – родился 9 мая 1902 года в Кабанске, – рассказывал Михаил Гаврилович. – В 12 лет Коля уже начал трудиться в родном селе на кожевенном заводе братьев Эйдельманов. Политическая обстановка стремительно менялась: в 1918 году установилась советская власть и в том же году она пала от рук белочехов. Все эти бурные трагические события не могли не отразиться на формировании взглядов и характера юноши. В 1919 году Николай Смирнов переехал на станцию Танхой. В начале 1920 года здесь, как и во всем Забайкалье, установилась советская власть. Паромная железнодорожная переправа (грандиозное сооружение, соединяющее восточный и западный берега Байкала) к этому времени пришла в упадок. Многие, кто там трудился, уехали, некоторые перешли работать на Танхойский кожевенный завод. Среди них была семья Стрижак, сосланная в Танхой из Минска еще до революции.

Стрижак, уточняет краевед, – это девичья фамилия бабушки Валентины Толкуновой.

– Дом семьи Стрижак до сих пор сохранился в Танхое. Местные его так и называют «толкуновский» дом. Так вот, молодой Николай Смирнов устроился на местный кожевенный завод. Коллектив высоко оценил его трудолюбие и организаторские способности – его избрали председателем профкома завода, он был первым комсомольцем Танхоя. Сердце видного жениха покорила местная жительница, первая на селе певунья и красавица Анисья Стрижак. Дружба переросла в любовь, создалась семья Смирновых, в которой в течение короткого времени родилось трое детей. Старшая Софья Николаевна, Евгения Николаевна – мама Валентины Толкуновой и сын Юрий. Все было хорошо… Беда пришла нежданно: врачи обнаружили у Николая Васильевича серьезное заболевание, посоветовали подыскать другой климат и сменить работу. Семья уехала на станцию Шилка Забайкальской железной дороги. Здесь бывший кожевенник стал железнодорожником. Начал с простых работ. Однако еще в Танхое Николай из простого рабочего паренька превратился в физически крепкого и деятельного, зрелого и ответственного человека с широким кругозором и волевым характером… Не заметить такого неординарного человека было невозможно, и Смирнов быстро стал подниматься по карьерной лестнице. Всего за несколько лет он прошел путь от рядового работника до председателя дорожного профсоюзного комитета Забайкальской железной дороги. Получив назначение секретарем парткома Читинского паровозоремонтного завода, буквально за год сумел из отстающего предприятия вывести его в передовые всего Забайкалья. В 1934 году Смирнова избрали делегатом XVII съезда партии. Почти все делегаты этого съезда позднее были репрессированы. Не обошла эта участь и Николая Васильевича, но это случилось позднее. А пока за свои заслуги он был награжден орденом Трудового Красного знамени, значком «Почетному железнодорожнику». В 1937-м Смирнов был назначен председателем вновь созданного центрального комитета Совета профсоюзов железнодорожников Сибири и Дальнего Востока. Надо сказать, что пост председателя ЦК был очень высоким, по рангу он равнялся посту замминистра транспорта страны. Конечно, Николай Васильевич видел и прекрасно понимал, что происходит в стране в те страшные годы. Находясь на этом посту, он как мог защищал железнодорожников, старался отвести от них угрозу ареста. Тогда его самого обвинили в пособничестве врагам народа. Сняли с должности председателя ЦК, вывели из президиума и отправили заведовать областной базой «Кожобувь». Николай Васильевич переживал и больше боялся не за себя, а за свою семью, потому что понимал: если его объявят врагом народа, семье несдобровать. Поэтому осенью 1937 года он отправил жену и детей в Танхой, к бабушке Аксинье Стрижак.

Опасения Николая Смирнова подтвердились. В феврале 1938 года его арестовали прямо в служебном кабинете и в арестантском вагоне, как особо опасного преступника, отправили из Новосибирска в Читу. Его так и везли в арестантском вагоне с орденом на лацкане, пишет в своей книге о танхоевцах Михаил Митюков.

– В Чите в тюрьме от Смирнова стали требовать, чтобы он признался в причастности к деятельности контрреволюционной организации, которая якобы действовала на Забайкальской железной дороге. Услышав, что такого не было – Смирнов все отрицал – следователь сорвал с него орден и стал избивать. В течение многих недель, месяцев Николая Васильевича держали в тюрьме. Избивали, издевались, обещали, что живым не выйдет, если не даст нужных показаний. Несмотря на все пытки, он ни в чем не признался, ничего не подписал и стоял на своем: не было никакой террористической организации. Тем самым спас не только себя, но и других людей, которые могли пострадать после его показаний. В течение трех лет находился в Читинской тюрьме. И только в феврале 1941 года особым совещанием при НКВД Смирнову был вынесен приговор: восемь лет, – рассказывает Митюков. – Свой первый срок он отбывал в республике Коми, в Северном железнодорожном лагере. Заключенные в тяжелейших условиях строили Печорскую железную дорогу. В феврале 1946 года заканчивался срок, но Смирнова еще год продержали в лагере. Пришел документ из прокуратуры, чтобы его освободить, но один особист в ранге сержанта сказал: «Да плевал я на это, мы сами решаем, когда освободить».

После заключения его отправили в ссылку в Казахстан – в Кустанай, где, как указывает бурятский краевед, дедушка будущей певицы трудился чернорабочим.

– Николай Смирнов с нетерпением ждал 8 марта 1951 года – день, который должен был принести ему долгожданную волю. Но за год до этого вышло новое постановление: сослать на поселение, а срок не указан. Значит, что бессрочно, навсегда. Представьте: он домой рвался, к жене, к детям. Считалось, что он в ссылке – уже на воле. Но на самом деле ежедневно, в любое время дня и ночи, его проверяли, действовали большие ограничения. Свободным он там точно не был, – продолжает Митюков. – Только после смерти Сталина Военная коллегия Верховного Суда СССР отменила все постановления в отношении Смирнова в связи с отсутствием в его действиях состава преступления. 16 июля 1954 года Николай Васильевич Смирнов был освобожден и полностью реабилитирован. Его восстановили в партии, вернули все награды… Он мог бы вернуться домой – в Танхой, но решил связать свою дальнейшую жизнь с Казахстаном. Здесь увидели в нем стойкого коммуниста. Партия предложила ему остаться, начиналось освоение целины. И он остался… Более 20 лет Смирнов проработал, занимая высокие руководящие должности, связанные с заготовками сельхозпродукции, техники. За свою добросовестную работу награжден орденом «Знак Почета», медалью «За освоение целинных земель», многими почетными грамотами. Николай Васильевич неоднократно избирался депутатом городских, областных советов. До самой смерти продолжал активную общественную деятельность. Умер Николай Смирнов в Алма-Ате в 1984 году.

Автор материала будет очень признательна за дополнительную информацию о Николае Смирнове. Большая просьба откликнуться тех, кто может рассказать о жизни дедушки Валентины Толкуновой на костанайщине. Пишите на почту – nabieva.zu@mail.ru.

Зульфия НАБИЕВА,
фото из открытых источников