«Мы приходим к своей идентичности!»

Об алашской автономии, России, синафобии и истории РК на литовском языке

2021 год начался для нашей страны под знаком празднования 30-летия Независимости. Какой это срок для истории, и что же такое независимость для современного гражданина РК?

Об этом говорим с директором Института истории государства, доктором исторических наук Еркином Абилем (на фото).

– Что такое независимость для современного гражданина РК? Ответ на этот вопрос зависит от того, что мы ставим на первое место в нашей личной иерархии ценностей. Для меня – это возможность народа Казахстана самостоятельно решать свою судьбу, превратиться из объекта влияния соседних держав в самостоятельного субъекта истории. К независимости в сфере общественного сознания мы приходим только сейчас, когда в активную жизнь входит поколение, родившееся в условиях независимости и не отягощенное «советской» идентичностью.

– В чем феномен государственной независимости Казахстана?

– Руководство Казахстана последовательно придерживалось политической линии на реформирование Союза, сохранение единого экономического и политического пространства при максимальном расширении полномочий республик и республиканском контроле над экономикой. После провала ГКЧП в августе 1991-го Нурсултан Назарбаев продолжал поддерживать идею нового Союза республик, окончательно отказавшись от него лишь к концу того памятного года.

Фактически Советский Союз умер естественной смертью летом 1991 года, но руководство Казахстана, еще осенью 1990-го провозгласившее суверенитет, подходило к вопросу провозглашения независимости очень осторожно, взвешивая все за и против. Напомним, что споры о суверенитете разгорелись в Казахстане еще летом 1990 года. Казахские и русские национальные организации проводили постоянные демонстрации перед зданием парламента в Алма-Аты. Президент должен был учитывать все эти моменты, поэтому провозглашение независимости произошло в тот момент, когда по данному вопросу был максимальный консенсус среди граждан страны. Важную роль в самом процессе сыграл тот огромный всплеск национального самосознания и разочарование в действенности советско-партийной политической машины, вызванные декабрьскими событиями 1986 года.

– Говоря о независимости, вспоминаем «Алаш».

– «Алаш» занимает особое место в истории XX века. Деятельность группы казахской интеллигенции, объединенная Алиханом Букейхановым, Ахметом Байтурсыновым, Мыржакыпом Дулатовым вокруг идей Абая о модернизации общественного сознания казахского народа, фактически создала современную казахскую политическую нацию. Без активного автономистского движения, выразившегося в провозглашении в декабре 1917 года автономии «Алаш», вряд ли была провозглашена Советская Казахская автономия, ставшая политико-правовой базой для КазССР. В свою очередь, союзная республика стала юридической и политической базой независимого Казахстана. Поэтому обращение к «Алаш», как идейной основе современных общественно-политических процессов, закономерно.

– Недавно прочитала, что готовится академическое издание по истории Казахстана. Хотим вновь переписать историю?

– Современная репрезентация истории Казахстана, сложившаяся в 70-80-е годы XX века, когда было опубликовано пятитомное академическое издание Истории КазССР, устарела. В 90-е годы была сделана попытка нового издания, но она не была особо успешной, сказались проблемы с финансированием. За прошедшие годы опубликовано огромное количество новых источников, сделаны открытия в археологии, появились новые методы исследования, в частности, популяционная генетика. Увидели свет монографии и статьи по разным периодам истории Казахстана. Давно назрела необходимость систематизировать все это в новом академическом издании. Это не «переписывание» истории, это включение в официальную репрезентацию всех изменений, произошедших в науке за прошедшие десятилетия.

Простой пример – в 80-е годы науке был известен только один «золотой человек» – парадный костюм сакского правителя из кургана Иссык. Шли споры о его происхождении, из-за единичности этого артефакта появлялись мнения о том, что он был изготовлен иностранными мастерами, либо был изготовлен в более «культурных» районах Ойкумены. На сегодняшний день обнаружено уже шесть таких комплексов в разных районах Казахстана, что дает основания нам говорить об исключительно местном происхождении феномена царских парадных костюмов. А это изменило наши представления как об уровне металлургии и ювелирного искусства ранних кочевников, так и об их политической истории. Мы имеем все основания заменить понятие «племенные союзы саков» на «ранние государства саков».

То же самое касается доказательства видного казахстанского археолога Виктора Зайберта факта одомашнения лошади на территории Северного Казахстана в рамках Ботайской культуры или включения в контекст национальной истории Золотой Орды, искусственно исключенной в 40-х годах XX века по сугубо политическим мотивам. Такие новации есть по каждому периоду, поэтому новое академическое издание, систематизировано излагающее весь исторический процесс, просто необходимо.

– Почему на прошлое нужно смотреть по-новому?

– История не изучает прошлое, как до сих пор думают многие. Как и любая другая наука, история изучает объективно существующую реальность. Прошлое объективно не существует. Его нет, оно прошло. Историк изучает не само прошлое, а следы, которое оставило общество в ходе своего развития, так называемые исторические источники (письменные, археологические, устные и пр.). В результате изучения источников, историк строит модель исторического прошлого, если эта модель получается непротиворечивой, отвечает на поставленные исследователем задачи, ее публикуют в виде статьи или монографии. Настоящий ученый всегда признает, что при появлении новых источников, новых методов изучения известных источников, его модель может быть подвергнута коррекции либо вообще отвергнута. Как любая наука, история развивается, появляются новые концепции, новые методы исследования. Поэтому любая модель исторического прошлого неизбежно корректируется, меняется. От каких-то концепций приходится отказываться. Создать какую-либо постоянную, неизменную, «истинную» модель исторического прошлого невозможно.

– Как относитесь к выступлению депутата Никонова о притязаниях РФ на Северный Казахстан?

– Выступления отдельных лиц, вроде Никонова и иже с ним, – продукт для внутреннего пользования. В общественном сознании России присутствует определенный имперский комплекс, фантомные боли по утраченным частям империи. Этот синдром активно используется некоторыми политиками, спекулирующими на теме «восстановления империи» или «возвращения исторических земель» для получения и удержания власти, решения своих сугубо меркантильных задач. Определенные силы в руководстве соседней державы поддерживают такие выпады, изучая, таким образом, общественное мнение и реакцию разных сил как в России, так и в Казахстане. Плохо, что эти люди готовы жертвовать ради сиюминутных выгод добрососедскими отношениями между нашими народами, так как подобные недружественные высказывания не способствуют укреплению доверия между народами наших стран.

– За 30 лет независимости Казахстан так и не смог создать хорошую экономику…

– Многие наши недостатки в экономическом развитии – наследие советской экономической модели, к которой мы добавили свои вынужденные и невынужденные ошибки. Начнем с того, что перманентным состоянием советской экономической системы был кризис. Все годы советской власти был или голод, или «продовольственные затруднения». Относительно благополучные годы можно пересчитать по пальцам. Голод в 20-х, 30-х, 40-х годах, постоянный дефицит в 60-70-е годы, карточная система распределения продуктов (с начала 70-х годов в отдельных районах, а в конце 80-х массово). Это не секрет. В 50-е годы был мясо-молочный дефицит, в начале 60-х – хлебный (и это несмотря на целину(!). С 1973 года мы полностью зависели от импортного зерна, закупая ежегодно в США и Канаде от 20 до 40 млн тонн. Если бы не такая же массовая продажа углеводородов, СССР развалился бы на 15 лет раньше.

При всех своих недостатках, рыночная экономика независимого Казахстана – большой шаг вперед по сравнению с нежизнеспособной командно-распределительной советской моделью экономики. Да, сейчас мы импортируем потребительские товары, но в советское время мы бы умерли от голода без импорта зерна!

– Что вы думаете по поводу синафобии?

– В Китае живут два миллиона казахов. Им на уроках истории рассказывают, что Китай спас их от джунгар и Российской экспансии. Каждая империя создает свой исторический миф, обосновывающий ее право на власть в колониях. Спасение казахов от джунгар и Китая – миф, сформированный еще в царской России и развитый в советское время. Джунгарская угроза – отдельная тема для разговора, она сильно преувеличена. С китайской (точнее маньчжурской, Цинская династия была маньчжурской, ее войска были составлены из маньчжур и монголов) экспансией казахи справились самостоятельно. На деле же великие державы во все времена заботились лишь об эксплуатации слабых соседей, а культурный обмен и экономическое развитие шло только в тех пределах, в которых это было необходимо для более эффективной эксплуатации.

Современная казахстанская синофобия – результат конкурентной борьбы за влияние в Казахстане различных групп, ориентированных на российский, европейский или американский рынки. Не следует ни демонизировать Китай, ни идеализировать его.

– Мы должны отмечать 30-летие Независимости?

– Как историк, я думаю встретить этот юбилей реализацией новых проектов – той же самой многотомной академической историей Казахстана. Уже готовится седьмой том, посвященный истории независимого Казахстана. Планируем издать Историю Казахстана на литовском языке.

– Мы освободились от того, что не проживем без других стран?

– Ни одна страна не может развиваться изолировано, в отрыве от экономики и культуры других стран. Независимость не означает полной самодостаточности, такое невозможно даже для больших государств. Наша взаимная зависимость не означает неполноценности, и всемирный исторический процесс этому подтверждение. Наибольшего развития достигает максимально открытое для внешнего культурного и экономического влияния общество. В то же время функция государства – регулирование этого процесса и защита внутреннего производителя, создание для него максимально комфортного экономического режима. Поэтому перед нами стоит задача не обособиться и производить все самостоятельно, а добиться разумного баланса между открытостью внутреннего рынка и протекционизмом.

Александра СЕРГАЗИНОВА, фото из архива
Еркина АБИЛЯ